История этой публикации не совсем обычна. Все началось с моей давнишней любви к старинным нотам. Есть в них свое неповторимое очарование. Современные издания скучны: они пахнут типографской краской. Пожелтевшие же страницы, с истертыми уголками, а нередко и просто порванные, пахнут совершенно особо. Как фотографии начала века, наивные и прекрасные, они пахнут историей.

 Однажды мне повезло. По случаю я приобрел у букинистов целую нотную библиотеку. Здесь были первые издания А.Скрябина и Н.Метнера, выпущенные на чудной твердой бумаге с водяными знаками, которая со временем не портится, а только приобретает прекрасный матовый оттенок. К оформлению этих изданий приложили руку художники из содружества «Мир искусства». Здесь я нашел и ноты из собрания П.А.Ламма...

Разбирая это богатство, я случайно наткнулся на сложенные пополам ломкие листки какого-то дореволюционного журнала. Они выпали из тома бетховенских сонат, где пролежали по меньшей мере три четверти века. Развернув их, я прочел название: «Prelude». Это и был рассказ, который публикуется здесь. Правда, последние листки не сохранились и определить, чем заканчивается повествование, а главное, кто его автор, сейчас, увы, невозможно...

Дмитрий Молин.

Прелюдия.

...На смену недолгому бабьему лету с его приятным дневным теплом, когда ласковое еще солнце сливается с золотом листвы и блеском куполов, пришла непогода. Зарядило еще третьего дня и лило, лило, не переставая. Вечерело теперь раньше обыкновенного, но даже газовые фонари не в солах были разогнать осеннюю темень. Их тускло горящие глаза глядели на бегущие потоки воды, отражаясь в мокрой мостовой истертыми медяками.

Дверь одного из домов с шумом распахнулась.

- Сергей Васильевич, дорогой, да брось ты хандрить! – послышался чей-то голос. – Сейчас к «Яру» поедем, цыган послушаем, еще кутнем. Глядишь, тоску как рукой сымет.

Тот, кто шел впереди, невнятно ответил что-то, и в полосе света показалась его высокая, с легкой сутулинкой фигура:

- Извозчик! На Арбат, дом князя Урусова...

После духоты прокуренной комнаты он с наслаждением вдыхал сырой, пахнущий прелью воздух. Сонливость и апатия прошли, но раздражение, не оставлявшее его в последнее время, вновь дало о себе знать.

Еще один день пролетел. А что сделано? Абсолютно ничего. Бездарное времяпрепровождение. Очередной кутеж, какой был вчера и какой, по всей вероятности, будет и завтра. Есть же на свете по-настоящему счастливые натуры, способные трудиться изо дня в день, несмотря ни на что. Вот, пожалуйста, Рубинштейн... или Петр Ильич. А я? Так себе. Типичный неудачник.

Ведь все было иначе несколько месяцев назад. Он заканчивал консерваторию, полный планов, уверенный в своих силах, в своей звезде. Тогда он писал оперу «Алеко» - экзаменационную работу по классу свободного сочинения.

Что это была за работа! Музыка рождалась как бы сама собой, буквально следовала за ним по пятам, не отступая и не отпуская ни днем, ни ночью. Ему оставалось только записывать. Занимался по десяти, по двенадцати часов в день. Сон, еда – забывалось обо всем, лишь бы поспеть к назначенному комиссией сроку. Через семнадцать дней опера была готова.

А после – экзамен, за который он получил пять с плюсом, и выпускной акт, где, по решению консерваторского Совета, ему вручили Большую золотую медаль и диплом, в коем значилось, что «Сергей Рахманинов удостоен звания свободного художника». Девятнадцати лет от роду он входил в артистический мир с гордо поднятой головой. Издатель Гутхейль без колебания предложил сотрудничество. Уже на будущий сезон «Алеко» принят к постановке в Большой...